Пыль небес - Страница 9

В моем пространстве все живущие единицы

Имеют имя, назначение, пол и лица.

Михаил Башаков

До утра он еще не раз прогнал в памяти всю информацию, которую удалось получить относительно предстоящей работы.

Страна – Измит (Столица – Салбыкта. Мусульманство).

Город – Эрниди. Порт на берегу Акульего моря. Несмотря на то что морские перевозки с появлением воздушного транспорта сошли на нет, в Эрниди традиционно хватает чужеземцев, и появление еще парочки не вызовет интереса.

Работая на Земле, Тир в любом государстве первым делом становился неотличим от местных жителей, однако здесь не просто другая страна, здесь другой мир. Здесь недостаточно информации, полученной из книг или видеозаписей, чтобы в полной мере понять и почувствовать, каково это – быть, скажем, измитцем. Или радзимцем. Или вальденцем. Кем угодно. Дома, кроме всего прочего, было еще и некое внутреннее знание. Обычно до смешного неконкретное: что-нибудь вроде «в Египте не любят израильтян, ацтеки думают, что это они построили пирамиды, а в Америке убиваются за демократию». Но это если выражать словами. А если без слов, то на подобное чутье можно было полагаться ничуть не меньше, чем на самые надежные источники информации. Как будто в самом воздухе Земли было что-то, какие-то частички знаний обо всех странах и народах. Единый организм: плоть от плоти своей планеты, ты поневоле родствен любому ее обитателю, начиная с людей и заканчивая бактериями. А здесь все чужое. И лучше даже не скрывать, что ты чужак. Надежней выйдет.

Клиент – Моюм Назар, известнейший в Эрниди астролог, математик, врач – словом, колдун.

– Дом его ты найдешь легко, – объяснял Пардус, – Моюм живет в квартале Звездочетов, через два двора на юг от мечети. Мечеть на квартал одна, так что не заблудишься. А квартал Звездочетов от летного поля – четвертый. Первый, ясное дело, складской да рыночный. Второй – ремесленный, ткачи там живут. Третий – это уж золотых дел мастера. Ну а четвертый Звездочетов и есть. Дальше него только стена крепостная, за которой дворец эйра, да мазары всякие.

Тир к такому не привык. Точнее, привык он ко всему, но не любил Тир такого. Он предпочитал иметь о клиенте как можно более подробные и точные сведения, уж во всяком случае, не «второй от мечети дом в четвертом квартале от летного поля». А распорядок дня? Привычки? Охрана? Пропускная система? Прием посетителей? Где бывает, с кем, в какие дни и часы? Посещает ли культурные мероприятия и всякого рода сборища, светские и не очень? Что же его, прямо в доме убивать, Моюма этого? Но даже если и так. Тогда где же план дома, количество и расположение дверей, окон, дымоходов, схема вентиляции и подвальных помещений? Сколько в этом доме прислуги, сколько прислуги боеспособной, где и какая установлена сигнализация?

На Земле Тир мог собрать всю необходимую информацию сам, потому что знал, где искать и как искать, представлял себе, как работает вся сложная система вольных и невольных осведомителей, держал в руках немало ниточек, при необходимости обрывал одни и натягивал другие.

А здесь? Когда даже о планете неизвестно практически ничего!

Он не стал выказывать своего недовольства. Не дурак все-таки. Ясно было, что Пардус знает куда больше, чем рассказывает, и терпеливо ожидает вопросов. Вопросов, которые дали бы понять: залетный гость вовсе не такая страшная птица, какой хочет себя представить.

Пардус не дождался.

Теперь Тир мог быть относительно спокоен за свою жизнь. По крайней мере, до убийства Моюма ему ничего не грозит. Дальше… Дальше будет плохо. Но вот кому – это покажет время.

…Дверь тихонько приоткрылась.

Тир скользнул от окна к стене, в глубокую тень. На улице уже светало, но узкое окно пропускало немного серенького света.

Высокая девушка с подносом, накрытым вышитым полотенцем, вошла в комнату, и раскосые глаза Тира стали круглыми, когда он увидел, как над головой девушки вспыхнул и поплыл в воздухе, освещая путь, неяркий белый огонек. А секунду спустя и девушка увидела Тира.

– С утречком, господин ведун, – она слегка поклонилась, поставила поднос на стол, – как почивать изволили?

– Что? – Еще минуту назад такой умный, аж самому страшно делалось, сейчас Тир почувствовал себя идиотом. Слово «почивать» толмач перевел как «почивать». То есть слово было русским, но что оно означало?!

К счастью, видимо поняв его замешательство, девушка улыбнулась и заговорила вдруг на хорошем монгольском:

– Я спросила, как тебе спалось, шаман. Надеюсь, ты видел добрые сны. Меня зовут Алеся. В детинце никто из служанок не знает языка Великой Степи, только я, поэтому воевода распорядился, чтобы я тебе и служила. Для меня это честь. Ты почетный гость, воевода приказал мне стараться изо всех сил. Вот твой завтрак, откушай, если голоден.

– В Великой Степи говорят на монгольском? – уточнил Тир по-монгольски же.

– Не знаю, что значит «монгольский», в Великой Степи живут халха, значит, язык халхасский. – Алеся перекинула на грудь толстую русую косу. – Я думала, ты старый и уродливый: шаманы такие умные, что красивых среди них не бывает. А ты хорош собой, как будто и не шаман вовсе. Если тебе нужно что-нибудь еще, кроме завтрака, я рада буду услужить.

Ему не нужно было. Ему и завтрак-то был не нужен. Такой, во всяком случае, каким потчевали в драганском кремле: столько жирной и тяжелой пищи Тир и за весь день не съел бы, не то, что за одно утро. Тем более не нужна была женщина.

Кажется.

Сколько времени прошло с тех пор, как?..

– А еще я думала, что шаманы решительнее, – заметила Алеся, скромно опустив глаза.